— Да ладно! — не поверил я и даже попробовал поднять голову, но куда там — лучшая мечница общины легким движением руки припечатала ее к ноге и зафиксировала «насмерть»:
— До конца мая девяносто четвертого года я была командиром смены личных телохранителей Императрицы Дарьи Ростиславовны…
— Ого!!! — ошарашенно выдохнул я, получил по губам и заткнулся.
— …а в один прекрасный день моя жизнь перевернулась с ног на голову из-за похоти чрезвычайного и полномочного посла Британской Империи. Он пытался подкатывать ко мне и до этого, но безуспешно. А тут накидался какой-то дряни во время приема в Императорском дворце, воспользовался помощью прикормленных придворных и в какой-то момент заступил мне дорогу в одной из наименее посещаемых анфилад. Как водится, не один, а в компании небольшой свиты и четверых охранников. Получив традиционный совет валить куда подальше, смертельно обиделся и решил взять меня силой. А через некоторое время умер. Крайне позорной смертью. Вместе со всеми помощничками. Все бы ничего, но этот скот был родным и горячо любимым племянником Императрицы Елизаветы Тюдор, а в то время мы с британцами целовались в десны. В общем, узнав о том, что ее милый Уильям сдох, и что его труп с антикварной тростью в заднице видела половина дворца, дамочка осерчала и высказала свое «фи» Императору Мстиславу. Тот тоже вышел из себя. Причем настолько сильно, что попытка Дарьи Ростиславовны меня защитить вышла боком ей самой. Тем не менее, из столицы она меня вывезла. В смысле, опосредованно. И дала приличную фору, создав ложный след с помощью женщины-двойника и каких-то технических ухищрений. Потом получила от мужа и за это, но я успела добраться до «Пятерки», связаться с начальником гарнизона этого форта, чем-то обязанного Императрице, и попасть во второй состав рейдовой группы. А все остальное ты знаешь…
Да, остальное я знал. Ибо лет с четырех регулярно доставал отца просьбами рассказать, как он спас от корхов самую красивую маму на свете и объяснить, где мне найти такую же красивую жену. Но этот разговор к воспоминаниям не располагал, поэтому я задал вопрос из другой оперы:
— Мам, ты хочешь вывести меня на Императрицу?
— Упаси господи! — воскликнула она. — Я хочу познакомить тебя с Ларой, в смысле, Ларисой Яковлевной Шаховой, личностью, которая сможет тебя вытащить практически из любой ситуации. А от дворца и всего, что с ним связано, тебе надо держаться как можно дальше…
Там, в прошлом, было уютно и спокойно. К сожалению, в тот момент, когда матушка перешла к советам, меня вынесло в реальность осторожным прикосновением к правому предплечью. А еще через миг в сознание ворвался жеманный женский голос:
— Молодой человек, это вас доставили в аэропорт военным вертолетом?
…С какого перепугу княжна Полина Аполлинарьевна Шелешпанская возомнила себя неписанной красавицей, я так и не понял. Нет, с той частью фигуры, которая за первую половину шестичасового перелета она намозолила мне глаза, все было отлично. Не было проблем и со вкусом, и со стоимостью наряда, подобранного для визита в столицу Империи, и с логикой нанесения, вне всякого сомнения, самой элитной косметики, подчеркивавшей выбранный образ. Но с самим образом все было не слава богу. По крайней мере, на мой взгляд: молодая женщина, вряд ли перешагнувшая за двадцатипятилетний рубеж, усиленно старалась выглядеть почтенной дамой, умудренной жизненным опытом. Что в сочетании с мимическими морщинами, выставляющими напоказ склочность, капризность, заносчивость, сварливость и другие не менее неприятные черты характера, напрочь отбивали всякое желание «говорить по душам».
Впрочем, больше всего вымораживали не навязываемое желание найти общий язык, не диссонанс в выбранном образе и не дурной нрав, то и дело прорывавшийся сквозь не самую удобную маску, а недвусмысленные намеки на возможную близость, которая могла ввести меня, неопытного мальчишку, в неофициальный клуб «Десять плюс». Об этом клубе я не слышал ровным счетом ничего, ибо до этого дня летал только на военных вертолетах вдоль внешнего периметра Стены, а мои родители такой информацией не делились, но Полина Аполлинарьевна меня, конечно же, просветила. И даже объяснила, что в салоне первого класса кроме нас с ней никого нет, что стюардесса за малую денежку закроет обе двери и пропадет часа на полтора, что кресла раскладываются и превращаются в полутораспальные кровати, что этот опыт я не забуду никогда и так далее. Однако эти не особо завуалированные намеки вызвали эффект, диаметрально противоположный ожидаемому — меня начало подташнивать от брезгливости. Тем не менее, я справился с желанием как следует нахамить и дал понять, что в любой другой день был бы счастлив испытать фейерверк страсти, но еще не оклемался от потери очень близкого и родного человека.
К сожалению, княжна, уже настроившаяся на… хм… упрочнение уже имеющихся позиций в этом самом клубе, не успокоилась. Посочувствовав мне, эдак, минут пятнадцать, начала придумывать и озвучивать самые лучшие способы «излечить изорванное сердце». Ну и, в конечном итоге, пришла к тезису «Клин клином вышибают». Пришлось придумывать причину для тактичного отказа и отыгрывать запредельную искренность:
— Ваше сиятельство, я заметил вас еще в аэропорту и морально умер, ибо вы и девушка, которая погибла в Багряной Зоне, слишком уж похожи. Отойти до этого удара до посадки в самолет все никак не получалось, и я, добравшись до своего места, попытался уйти в забытье. Рву себе душу и сейчас, поэтому боюсь, что этот способ выбивания моего клина забьет его в разы глубже и напрочь лишит последних шансов когда-нибудь оклематься от потери!
После этой отповеди давить Шелешпанская перестала. Да, пробовала меня пожалеть, сев на подлокотник моего кресла и погладив по голове с дальним прицелом на постепенное сокращение дистанции, но я успел найти способ выкрутиться и из этой ситуации — достаточно достоверно изобразил нервную дрожь, сглотнул, невидящим взглядом уставился в переборку и еле слышно застонал. А буквально через полторы минуты остался в одиночестве — доперев, что тут ей ничего не обломится, княжна пожелала мне скорейшего избавления от сердечной хвори, «вспомнила» о необходимости дать какие-то ценные указания личному телохранителю и умотала в салон второго класса.
Давать ей второй шанс я, естественно, не собирался, поэтому разложил кресло, задвинул ширму, лег и отключился. Не раздеваясь, ибо не собирался провоцировать эту особу на какую-нибудь глупость.
Проснулся на середине снижения от мелодичного сигнала будильника, встроенного в подголовье, не сразу, но сообразил, где нахожусь, и отправился в туалет. Приводить себя в порядок. Пока наводил неземную красоту, над зеркалом зажглось информационное табло, чрезвычайно вежливо убеждавшее вернуться в кресло и пристегнуть привязной ремень. Я, конечно же, выполнил эту просьбу, «виновато» посмотрел на Полину Аполлинарьевну, судя по не очень счастливому выражению лица, так и не сумевшую найти подходящего партнера для вожделенного отрыва за облаками, уставился в иллюминатор и потерялся во времени. Ибо, с высоты птичьего полета убивала наповал даже окраина столицы!
Пока я тихо дурел от высоты, красоты и количества зданий высотой за пятьдесят этажей, плотности движения автотранспорта, ширины проспектов и бескрайности всей этой картины, самолет плавно закончил снижение, почти без тряски коснулся взлетно-посадочной полосы и начал замедляться. В этот момент я запоздало вспомнил о совете матушки заранее озаботиться бронированием машины и влез в Сеть.
Программное обеспечение первого же агентства, на которое я наткнулся, подтвердило слова родительницы: стоило вбить в поисковик аэропорт и предполагаемое время прилета борта, как сумасшедший выбор автомобилей с водителями и без куда-то исчез, и мне было предложено выбирать транспорт всего из двух ценовых категорий. Само собой, самых дорогих.